Спойлер: Глава 1. Не с начала. Безжизненные пустоши заливались рыжим заревом заката. В четырёх ало-красных глазах мутно отражался медленно плывущий под ногами сухой грунт. Шу'Харт всю свою жизнь был один. Были попутчики, что какое-то время шли с ним по долгой, мучительной дороге жизни. Они быстро расходились на очередном перепутье. В окружающем его недобром мире с его болью и террором Шу'Харт ощущал себя чужим и лишним. Даже мелкая живность вроде усатых рыжих тараканов имела роль более значимую, чем он. Он - не просто паразит. Он - худощавая, причудливо сгорбленная непривычная фигура, обмотанная какой-то пыльной тряпкой, которая бесцельно копается в мусоре изо дня в день. Ни определённой функции, ни цели - ничего. Только он, пустота и мусор, что едва-едва спасал его от голодной смерти. Иногда биотик видел людей. Где-то вдалеке маячили гуманоидные фигуры, что, завидев кого-то незнакомого, шугались и прятались, как крысы в свои норы, не желая сталкиваться с чужаками. Особенно такими, как он. Дурная слава вортигонтов, возникшая от интенсивной пропаганды Альянса, шла далеко впереди их самих даже здесь - на свободе вдали от гнёта межгалактического союза. Он иногда видел и злых людей - в снаряжении, с оружием, с горящими в ночной темноте глазами, пока сам инстинктивно прятался где-то среди мусора. Он знал, что знакомство с ними ему ничего хорошего не принесёт. Как и тараканы, что, видя любого человека - бога для любой мелкой букашки во всех смыслах - вмиг пропадали, исчезая в щелях, трещинах и прочих укрытиях. Всю жизнь биотик от кого-то прятался, уходил и убегал, всеми силами избегал контактов с людьми и нелюдьми. Вера в человечество у отщепенца пропала совсем. Где-то в глубине его души ещё теплилась надежда, но с каждым днём она лишь постепенно угасала. Годы одиночества не прошли бесследно. Периодически Шу'Харту казалось, что его разум начинает мутнеть и он постепенно сходит с ума, но вортигонт всё время старался отогнать от себя эти мысли. Он искал место, где сможет спрятаться и переждать ночь. Чёрно-белые дни смешались между собой, намешались в сплошной стоп-кадр, сложенный из множества предельно похожих друг на друга изображений. Песок, серое небо, мусор. И так по кругу. Под острыми копытами загремели камни. Глаза увидели несколько линий вставших поперёк его пути железных дорог с проржавевшими, покосившимися от старости вагонами. Он пробормотал какую-то непонятную фразу на своём языке - видимо, обрадовался. А знал ли он его в совершенстве? Когда-то давно он видел своих сородичей. Ещё до того, как появились эти злые солдаты. И на человеческом он тоже полноценно не научился говорить - год жизни с человеком дал ему лишь основы. Но фразы на человеческом языке всё равно получались ломаными, неаккуратными, бедными на словарный запас и сухими по наполнению. Длинными пальцами он ухватился за дверь, отодвигая её в сторону, и, держась за край проёма, запрыгнул в вагон. Похоже, до этого здесь было чьё-то убежище. Какое-то старое, трухлявое кресло, заботливо затащенное сюда предыдущим владельцем; какие-то деревянные ящики и покосившийся от возраста стол с лежащими на нём сигаретными окурками, пустыми банками и бутылками. Но в глаза врезалась рамка с треснувшим стеклом. На прямоугольном столе, плотно придвинутом к стенке вагона, лежала какая-то старая фотография. На пожелтевшей бумаге была видна семья - высокая фигура мужчины, женщина пониже с выцветшими, бывшими ранее чёрными, теперь же - потускневшими от времени - волосами, и двое детей, сидящие меж ними. Местами краска потрескалась и слезла, а в трещину стекла уже забилась пыль, обозначаясь чёрной каракулей грязи перед изображением. Может быть, эта фотография и не принадлежала предыдущему владельцу этой "хижины". Быть может, она была где-то найдена и давала её предыдущему обладатель чувство этакого "уюта"... Если такое вообще возможно в этом безжизненном пространстве. Шу'Харт костлявыми пальцами взял рамку, приподнимая и ставя её "на место", уперев верхним краем о стену. Наверно, так и должно быть. Видимо, от чего-то рамка просто упала на стол. Пусть стоит. Вортигонт устало скинул с себя импровизированный плащ, укладывая его на спинку кресла, и снял свой заплечный мешок, вытаскивая оттуда банку. Банку с какой-то пастой, вязкой белой субстанцией - какой-то концентрат. Вортигонту не было дела до того, что эту дрянь выбросил какой-то сбежавший из города человек, не желающий более есть эти помои. Вернее, он даже не мог об этом подозревать. Он просто ел, жадно пальцем выскабливая оттуда каждый сгусточек этой пасты, зная, что эта белая каша вполне съедобна. Вортигонта спасло то что он мог есть почти всё, что не приколочено и хотя бы отдалённо напоминает еду. Запил водой из какой-то грязной, потасканной временем бутылки, и откинувшись на спинку после хорошей трапезы, прикрыл четыре своих глаза. Он провалился в долгожданный сон. Спойлер: Глава 2. Бомж. Обрывки воспоминаний тяжело собирались в общую скомканную картину. Шу'Харт почти не помнил своего прошлого. Его прошлое - будто бы киноплёнка, случайные кадры из которой хаотично повырезали, перемешали, а затем склеили оставшееся обратно, создав лишь несмешную пародию на его воспоминания. Случайно перемешанную, искалеченную и некрасивую пародию. Трудно вспоминалась жизнь со своим родителем. Родитель, в отличии от своего чада, родился и вырос в совершенно другом месте. Родина Шу'Харта же - Земля. Он помнил, как, будучи ещё мальком, бродил со своим родителем по канализациям и тёмным улицам, боясь лишний раз попадаться на глаза людям, что недолюбливали вортигонтов просто потому, что горбатые не похожи на них. И помнил, как в один момент его единственная опора пропала. Ушла, исчезла без следа, пропала со страниц истории его жизни. Шу'Харт не знал, куда он пропал и где он находится, не знал даже имени своего родителя. И уже через годы он понял, что даже не знает, кем родитель ему по-человечески приходится - "папой" или "мамой". Впрочем, к нему, как представителю другой, совершенно другой расы, это не относилось. Кажется, существование этой белой вороны было ошибкой. Просто случайной кляксой, что Создатель нечаянно проронил со своего пера на страницу бытия. Шу'Харт был детищем Земли, но с землянами породниться не мог из-за своего происхождения. 2000 год. Текстильщики, осень. Именно здесь и именно в это время родился Шу'Харт. Жизнь мотала молодого вортигонта как камушек по реке. Шу'Харт научился разговаривать по-человечески — родитель, постепенно осваивающий язык двуруких жителей этой планеты, старался учить и его. Понятное дело, что лингвистами не являлись ни один и ни другой. Родителю, как существу, что всю свою жизнь общалось на совершенно другом, кардинально отличающемся от этого языка, говорить на нём было сложно. Но сначала они жили лишь в канализациях, откуда детёныш первые пару лет даже не выходил, пока родитель бродил по улицам и занимался попрошайничеством, а затем возвращался к своему «гнезду», и, несомненно, в первую очередь выучил детёныша азам вортигонтского языка. Такая быстрая смена наречия у Шу'Харта вызывала небольшую запутанность, но в итоге косо-криво он всё же научился общаться как на одном, так и на другом языке. Родитель рассказывал ему о том, другом мире, где жил он. Рассказывал эпос и историю их вида, чтобы детёныш знал, кто он такой и что стоит за плечами его рода. Одна беда - Шу'Харт, несмотря на потуги родителя, так и не смог пользоваться вортэссенцией. Она попросту не давалась ему - и даже коллективный разум вортигонтов был для него закрыт. А когда же единственный учитель в его жизни пропал, учить его было уже некому. Социальное существо, отрезанное от своих сородичей - что может быть хуже? Конечно, без родителя в этом мире существовать было сложно. Какое-то время Шу'Харт жил на улице. Побирался, ходил туда-сюда по городу, просил еды у прохожих с пакетами. Многие отказывали, но некоторые добродушно делились с бедным пришельцем пищей. Иногда попрошайничал в магазинах, ларьках. Суть та же - иногда редкая кассирша все же сжаливалась над большеглазым мальком, давая ему какую булку, небольшой огрызок колбасы или какой-нибудь фрукт. 2005 год. Яркими красками на дворе горел сентябрь. В выходной день — по меркам людей, то есть - он просто сидел на скамейке в общественном парке и отдыхал. Отдыхал от бесконечных похождений туда-сюда. Пока люди уставали от бесконечных походов на работу, в магазины и к друзьям, Шу'Харт уставал от безделья — он не имел документов, нигде не жил и нигде не работал. По меркам людей, опять же — бомж. - Чего сидим? - прозвучал внезапный голос рядом с ним. Вортигонт удивлённо поднял голову, до этого лишь опущенную книзу, отрывая взгляд своих четырёх глаз от асфальта под копытами. - Вортигонт отдыхает, - проговорил он, оглядывая подошедшего. Рядом стоял обыкновенный представитель двуногих, двуруких и двуглазых. Среднего роста мужчина в обыкновенных, малость потрёпанных джинсах, невзрачных ботинках и немного нелепой чёрной куртке. На слегка морщинистом лице сияла лёгкая улыбка. Коротко стриженные тёмные волосы с мысом вдовы, лёгкая щетина и прямой нос, улыбающиеся глаза. - Отдыхает? А он от чего-то устал? - он усмехнулся, присаживаясь рядом. Вортигонт почувствовал крепкую сигаретную вонь и едкий запах парфюма, который мужчина явно не умел дозировать. Вортигонт задумался, снова потупив взгляд в асфальт. Действительно, а от чего он устал? От ходьбы? Может быть. От этого же и люди устают. А от чего ещё? От одиночества, наверно. И от того, что ему больше нечем заняться. - Я тебя понял, - снова смешок справа. - Ну и ну. Ты нигде не работаешь? В принципе, такой вопрос в адрес детёныша звучал довольно комично. Шу'Харт был всё ещё детёнышем в привычном понимании этого слова — покрупнее человеческого, но по своим росту и весу он, тем не менее, был ребёнком. К этому времени люди уже привыкли к пришельцам из мира Зен, хотя законодательно они нигде не значились (по крайней мере, здесь) и являлись просто лицами, находившимися на территории страны. Без каких-либо документов, прав и прочего. Паразиты. Биотик отрицательно помотал головой. - ...и нигде не живёшь? - спросил он. - Слу-у-ушай... Я мог бы приютить тебя у себя на какое-то время. Ты бы мне по дому помогал и жил бы у меня, а? Григорий, - мужчина протянул руку вперёд для рукопожатия. Вортигонт непонимающе посмотрел на мужчину. С чего бы это вдруг такая снисходительность? Тем не менее... Не ухватиться за такую удачу, что сама пришла к нему, он просто не мог. - Шу'Харт, - пропищал он. Двупалая кисть легла в крепкую, шероховатую ладонь мужчины, длинными корягами пальцев обхватывая его руку, что стиснула лапку бедняги в своей крепкой хватке. Спойлер: Глава 3. Черным-черно. С этого момента, пожалуй, единственный раз в жизни Шу'Харта дела пошли хорошо. Гриша жил вместе со своей женой - Аней. Больше у них никого не было. Гриша был чуть старше тридцати, а Аня - чуть младше. Началась идиллия - биотик исправно питался, не голодая, жил в тепле и уюте и исполнял обязанности местного уборщика - мыл полы и посуду, подметал, мыл окна и протирал от пыли и грязи шкафы, столы... Гриша относился к мальку как к сыну, да и для биотика жизнь в «семье», хоть и названной, была глотком свежего воздуха после нескольких лет страданий, но Аня вела себя более сдержанно и не разговаривала с ним без причин, хоть и не проявляла какой-то явной агрессии или озлобленности на Шу'Харта. Но Гриша всё-таки был для биотика почти что родителем - он ел вместе с ним, гулял по вечерам и смотрел по квадратному телевизору мультики, угощал его хлебом с маслом и чаем с залитой в него сгущёнкой. Идиллия могла бы продолжаться вечно. *** Воздух был наполненен тихим жужжанием холодильников и редкими, короткими диалогами продавщиц и охранника. Нечто в сидящем на нём мешком пальто ввалилось в магазин, неуклюже толкнув дверь и заскочив внутрь. Малёк прошёл через магазин, подходя к полке с хлебом. "Возьми помягче. Самый мягкий и свежий бери" - говорил Гриша. Биотик стал копаться своими когтистыми пальцами среди многочисленных пакетов с овалами, сильно пахнущих хлебом. Он стискивал батоны своими длинными пальцами, пытаясь найти среди всей этой кучи хлеба самый мягкий. Пару минут проверок на ощупь - и тот, взяв корзину двумя маленькими ручками, тащит её вперёд. И вот уже он приближается к кассе. В корзине - стеклянная бутылка молока, овальный батон и прямоугольник дарницкого, пачка макарон и цепочка сосисок в шуршащем целлофане. Кассирше уже не в первый раз приходилось видеть, как непонятно откуда на металлическом столе кассы появляется корзина, наполовину заполненная продуктами. Она поднимается со стула и даже приподнимается на носки, чтобы разглядеть маленькую сгорбившуюся фигурку, чья макушка даже не поднимается выше стола. - Пакетик нужен? - спрашивает кассирша, быстро что-то набирая на своём кассовом аппарате, пока на весах лежит моток сосисок. - Да. Пакетик нужно, да, - качает головой биотик, высоко задирая руку и кидает пару купюр на пластмассовый кругляш, куда, по идее, и надо класть деньги. Пробив всё, кассирша хватает эти купюры с кругляша, с характерным металличнеским ударов открывая кассу и упихивая туда пару бумажек, в ответ укладывая на кругляш кучку звенящей мелочи. Биотик, тоже задрав свои четыре красных ока, с трудом скребёт своими неуклюжими пальцами по кругляшу, говоря: - Человек положить сдача пакет, - писклявит он откуда-то снизу, когтем тыча в шуршащую майку. - Он не мочь деньга брать два пальца. И кассирша понимает. Каждый раз бедный малёк просит её положить сдачу в пакет, и каждый раз она берёт кругляш в руку, высыпая всю пригоршню звонких монеток в пакет. Его затем возьмёт Шу'Харт, взяв тот в руку и, с трудом подняв с такого высокого стола, пойдёт к выходу из небольшого гастронома, смешно качая головой на ходу, как голубь, и что-то бормоча себе под нос. Ну, как - под нос. У вортигонтов же нет носа. В привычном человеку виду, по крайней мере. И вот его маленькие копытца уже ритмично щёлкают об асфальт. Тихо шелестит целлофан в его руке, и биотик, кутаясь в тёплый мешковатый тулуп, тихонько шагает к дому. - Э! - раздаётся оклик откуда-то со стороны. Боязливые глаза биотика обращаются в сторону, и он видит толпу обыкновенных дворовых мальчишек не старше лет семи. Обычные дворовые хулиганы. - Куда идём, чудище? Биотик инстинктивно съёживается, отворачиваясь от хулиганов в количестве штук четырёх. Он вежливо игнорирует их нападки, цокая во всё том же направлении, зная, что такое может повторяться до бесконечности. Люди биотиков не любят. Люди в принципе не любят тех, кто хоть как-то не похож на них. Что уж говорить о вортигонте? - Стоять! - пухляш в хулиганке и потёртых джинсах подъезжает на своём смешном велосипеде с местами уже потрескавшейся и облупившейся краской, обгоняя вортигонта и преграждая ему путь свой механической машиной. - Куда собрался, глазастый? - Домой.., - виновато бормочет Шу'Харт, слыша нарастающие шаги сзади, будто бы он не в магазин сходил, а съел чужую еду. - Гриша сказать сходить ему в магазин... - Ништя-як! - тянет какой-то писклявый голос сзади, и шуршащий пакет вылетает из его не очень-то цепких пальцев, оказываясь в объятьях чужих ладоней. - Молоко-о! Сосиски-и! Шу'Харт снова оглядывается, пытаясь найти обидчика хотя бы взглядом. - Не-ет! - пищит он, наблюдая за тем, как шкет хищно оглядывает содержимое пакета. - Это не твой, это Гриша еда! Тут же прилетает хороший тумак в спину, и биотик под давлением удара летит вперёд, потеряв и без того довольно шаткое равновесие. - Ха-ха-ха-а! - заливается смехом ещё один, отвешивая существу ещё один удар в живот, отправляя в обратный полёт к отправителю, будто бы тот играл в пинг-понг бедным инопланетянином вместо мяча. - Чё за Гриша? Нету у нас Гриш, - говорит тот толстяк, что уже слез с велосипеда, и, схватив что-то бормочущего биотика за шею школьным захватом, оттягивающий его назад от заветного пакета с продуктами. - Ты, наверно, что-то путаешь. Парочка прихвостней мелкого главаря кроме того, что жадно обыскивал пакет, подскочили к тому, с хохотом отвешивая бедному детёнышу в пальто удары куда попало. По макушке, в живот и в грудь, случайный удар по костлявой ноге и резкий удар наотмашь по руке. Биотик сгибается от боли словно сухое дерево от сильного ветра. Он снова что-то бормочет, уткнувшись глазастой мордой в каменистую поверхность асфальта, пока сверху на него проливным дождём сыплются хаотичные удары ногами. И вот он приходит в чувство уже тогда, когда никаких обидчиков рядом нет, как и пакета с едой. С трудом поднявшись с места, тот лишь ковыляет в сторону дома объясняться перед Гришей. Тот не скажет мальку ни единого плохого слова. Конечно, биотик уловит нотки досады от очередных потерянных впустую денег, но что поделать-то? Гриша снова будет смотреть спокойным взглядом на сжавшегося, съёжившегося биотика в углу коридора. Это повторялось уже не в первый раз, и Гриша уже не в первый раз просто утешал его, спокойно глядя на детёныша инородной расы. Паршивее всего было то, что, даже когда человек и вортигонт выходили искать хулиганов, их след уже простывал. Поиски попросту не давали результата и в конечном итоге эти двое ни с чем снова возвращались домой. Но уже вдвоём. *** 2006 год. - А почему Гриша приютил его? Вортигонт сидит на табуретке, пальцами ухватившись за вилку, и ловит ею в тарелке скользкие пельмени, что так и норовят убежать от него. Костлявые ноги биотика поочерёдно болтаются под табуреткой. В небольшой кухне помимо него сидит сам Гриша в домашнем - в майке и в шортах, - и тоже ужинает пельменями, но явно поуспешнее - серые кругляшки из его тарелки исчезали гораздо быстрее. Гриша промолчал. Он мог бы сказать, что за неделю до того, как он встретил малька, у его жены диагностировали бесплодие, и что он никак не мог смириться с мыслью, что ребёнка у него не будет. Он мог бы сказать, что ему всегда нравились эти горбатые красноглазые ребята и соврать, что он взял его как этакое домашнее животное, но... - Не знаю, - пожал плечами он, закидывая новый пельмень в рот и начиная его пережевывать. - Добрый был в тот день, наверно. Никогда не любил прибираться, - он снова усмехнулся. Ртом, но не глазами. В глазах, что устремились в окно - в вечерний тёмно-синий пейзаж весеннего двора - повисла печаль. – Ешь. Когда я ем – я глух и нем. Шу'Харт почувствовал его эмоции. Он понял, что в этом направлении диалог лучше не развивать. Он понял, что он что-то скрывает, но копать глубже не решился. Тем не менее, уже когда он будет засыпать в кровати, он услышит диалог, что напрочь сломает эту идиллию в его глазах. - Гриша, - донёсся тихий женский голос из-за стены. - Я не могу. Я уже не могу этого терпеть. - Чего - этого? - басовито ответил голос Гриши оттуда же. - Его, Гриша. ЕГО. Я понимаю, что ты пытаешься как-то заменить настоящего ребёнка, но.., - она промолчала, выдерживая паузу. - ...он не заменит настоящего ребёнка. Особенно мне. Молчание. - Я понимаю, что ты к нему привязался, - снова продолжила Аня, - но с этим надо что-то делать. Давай возьмём ребёнка из детдома. Этот урод не сможет заменить мне ребёнка. Прости. Я не могу смотреть на него как на ребёнка, я… я не могу быть мамой ЭТОГО. Он же не человек, Гриша! Больше инопланетянин ничего не слышал. Слышал — но не слушал. Вторая опора маленького вортигонта в этом чуждом для него мире пропала. Так же пропала прямо на его глазах, как и первая. За стенкой голоса продолжали свой бессмысленный для горбатого диалог, пока его сердце стало громче и быстрее стучать где-то внутри. Теперь он окончательно понял, что ему здесь не место. Лучше жить в гордом одиночестве, чем подвергаться гнёту со стороны горделивых людей, что чувствуют превосходство над пришельцем на своей земле. Если бы у него были слёзные железы, он бы заплакал. Но... Гриша ему не скажет ничего по этому поводу на следующий день, уходя на работу, а Шу'Харт не будет его расспрашивать. Он снова приберётся в доме, выполнит все задания, которые уходящий на работу Гриша ему даст, сходит в магазин за продуктами, опять натянув на себя это смешное, мешковатое пальто и, вернувшись, аккуратно уложит молоко и яйца в холодильник, хлеб — в пакет, висящий на стуле, и уйдёт из квартиры, в которую уже никогда не вернётся. Дальнейшие скитания Шу'Харта и стали началом той каши в голове, что с формируется позже. Как и большая часть его жизни – невзрачное, монотонное кино без каких-то интересных и важных моментов. Он бродил по городу, с каждым днём уходя всё дальше и дальше от квартиры, ставшей для него на долгое время приютом. Со временем он ушёл и из города. Жить в одиночестве ему было больше по нраву – он к этому уже привык. Да и слышать чьи-то осуждающие речи не приходилось - попросту некому их было говорить. А, может быть, он подсознательно не хотел ещё раз прикасаться к горячему чайнику в виде игры в дочки-матери, чтобы не обжечься. Грибы и ягоды Шу'Харт находил с завидной лёгкостью – от внимательного взора четырёх больших очей не ускользало почти ничто. Иногда всё же приходилось идти на некоторые жертвы и ловить птиц или наводнивших этот мир хедкрабов, о которых ему рассказывал родитель. Шу'Харт очень не любил такие моменты. Не хотел кому-то вредить, но это было необходимо, чтобы не помереть голодной смертью где-то в чаще леса. Либо так, либо никак. Выбор невелик. А потом началась она. Война в семь часов длиной. Тот самый день, когда небо наполнилось свистом самолётов, извергающих канонады выстрелов, вертолётным гулом и взрывами ракет. Словно загнанный зверь, детёныш спрятался, залез в какое-то трухлявое, оставившее от себя лишь оболочку, дерево, дрожа от страха и боясь даже голову высунуть наружу. Внутри полого ствола сидел он безвылазно даже после того, как выстрелы прекратились. Так он и уснул, стоя в трухлявом столе старого дерева, перед сном вздпагивая от каждого звука, не характерного для леса. Он ещё не знал о том, что за какую-то треть суток всё, что было построено людьми, рухнуло, и обратил столь горделивую расу в рабство, в котором когда-то был и родитель Шу'Харта. Да и потом вряд ли узнает. А на следующее утро путь вечного скитальца продолжился. И так потянулись годы. Постепенно леса стали пропадать, уровень воды в озёрах и реках стал уменьшаться, становилась скуднее фауна и постепенно умирала флора. Еду становилось добывать всё сложнее и сложнее. Травма, занесённая в голову молодого вортигонта, словно скальпель во время лоботомии, не позволяла ему приближаться к другим. Шу'Харт не решался подходить к городам. Он, сам того не подозревая, защищал себя от других, не желая ещё раз почувствовать боль утраты. Он даже не подозревал о том, что всё, что можно было потерять, было уже потеряно. Спойлер: Глава 4. На краю. Четыре глаза открылись. Из сна вортигонта выдернул грохот снаружи вагончика, в котором он спал. Сердце забилось быстрее и тут же его сдавила изнутри сковывающая тревога. Он не закрыл дверь вагона за собой. - БЕ 157. 10-50. Найден вагон с предметами мебели внутри. Возможно 10-110, - прогремел исправленный вокодером голос в поразительной близости от вагона - буквально за стенкой от Шу'Харта. Вортигонт замер, не в силах даже пошевелиться, с желанием буквально провалиться под землю, испариться, исчезнуть – сделать что угодно, главное, чтобы избежать опасности, но было уже поздно. В дверной проём вагона просунулся ствол пистолета-пулемёта, а вслед за ним показался респиратор боевой единицы Альянса с ярко светящимися в темноте голубыми глазами. - БЕ 157, - ствол пистолета-пулемёта тут же оказался направленным на Шу'Харта. – 10-110. Биотик. В проёме появился ещё один респиратор. - Выполнить требования: поднять руки вверх, выйти из вагона, лечь на землю, - тараторит второй. Вортигонту хватило даже одного орудия, чтобы поднять свои длинные руки вверх и подняться с кресла – второе он просто не заметил, снова - как всегда - уперев свой взгляд в пол. О его пожитках, конечно же, речи не шло – солдатам они не были нужны. Громко стуча по металлическому полу копытами, он медленно вышел к двери и вылез из вагона, укладываясь животом на железнодорожную гальку, что больно впивалась в гладкую кожу своими острыми гранями. Рядом стояли четыре высоких фигуры в полном боевом облачении. Костлявые руки связали за спиной уже возмужавшего инопланетянина. - БЕ 892. 10-19. 10-15. Последнее, что биотик почувствовал – хороший удар по затылку, что выбил его из сознания, отправляя его обратно в тёмное небытие бессознательного состояния. Спойлер: Глава 5. Потерянный рай. - Назовите свои данные. - Сузанна Варнене, #16135. Женщина в белой куртке с надписью "CWU" на груди, держа в руках блокнот, быстро записала имя и фамилию стоящей напротив гражданки, такими же быстрыми движениями ручки выписала номер и сделала шаг влево, подходя к следующему участнику общественных работ. - Назови своё имя, паразит, - проговорила она, переводя взгляд с блокнота на стоящего напротив вортигонта. - Шу'Харт. - Ага, - женщина записала и его имя, отправляясь к следующему работнику. Закованный, связанный металлом вортигонт вновь опустил свой взгляд. Ему некомфортно было находиться здесь. Оторванный от своей сверхъестественной силы, что блокировалась этими оковами, он чувствовал себя одиноким даже находясь среди толпы. Толпы людей, что одним своим взглядом на него выражали ненависть. Относительно пустошей время здесь тянулось несколько быстрее. Здесь хотя бы можно было с кем-нибудь поговорить. Здесь же Шу'Харт стал чаще контактировать со своими сородичами, живя с ними в одном месте – тесных апартаментах на окраине сектора где-то неподалёку от помоек. Только здесь он чувствовал себя ещё большим уродом. Единицей, насильно втиснутой в общество, что его не признаёт как равного себе. «Белая рубашка» вышла из двери, ведущей со двора в ОГСР, везя перед собой тележку с инвентарём. - Итак, цель сегодняшних общественных работ – комплексные работы на улице Фабричной. Мусора много, паразит, так что даже не думай отлынивать, а то ГО тебе зададут трёпку за тунеядство, - она оглядела всех присутствующих. Двое женщин, трое мужчин и биотик. – Значит так. Девушки – срываете старые плакаты и клеите новые. Мужчины – оттираете со стен граффити. Биотик убирает мусор. Вооружаемся соответствующим инвентарём и встаём обратно в строй. И это было повсюду. Правительственная пропаганда явно преуспевала в своих достижениях: вортигонтам всегда доставалась самая грязная работа, их гнобили и унижали даже те, кого гнобили и унижали другие люди. Вортигонты словно стали козлами отпущения, на которых Альянс решил выместить все негативные эмоции, возникающие в головах граждан, чтобы они не направляли их не в то русло. Шу'Харту нельзя было разговаривать с людьми, устраиваться на полноценную работу и даже говорить на своём языке. Порой биотик вспоминал то время, когда жил с людьми, будучи детёнышем. Пожалуй, тогда, даже несмотря на утрату родителя и жизнь в суровых условиях, жилось лучше, чем сейчас. Травля ксеносов тогда хотя бы не была закреплена законодательно. В конце концов Шу'Харт спустя годы вновь вернулся к тому, от чего давным-давно ушёл, выбрав путь отшельника и отщепенца. Живя в секторе, Шу'Харт, уже к этому времени подросший, возмужавший и уже переставший быть детёнышем, стал чаще задумываться о том, что лучше – жить в гордом одиночестве на свободе или в компании (причём довольно неприятной) взаперти, не имея права выбора. Спойлер: Постфактум. Steam ID: STEAM_0:1:150613415 Квента написана на вортигонта-раба. Проба пера. Доселе не приходилось писать квент персонажей. Я открыт к любого рода адекватной критике и с радостью выслушаю все претензии к своей работе, ибо понимаю, что она наверняка несовершенна даже спустя многие часы правок, додумываний, записываний и переписываний. Идею вортигонта, родившегося не в Зене, а на Земле, который практически не контактировал со своими сородичами, я вынашивал довольно давно. Шу'Харт в моём представлении - нелюдимый, скрытный и осторожный, ибо на протяжении долгого времени он не общался попросту ни с кем. Тем не менее, из того небольшого промежутка времени, что он жил с людьми и контактировал со своими другими родичами, он понял, что такое добро, а что такое зло. Несмотря на то, что Шу'Харт – неразговорчивый отшельник и волк-одиночка, он вовсе не озлоблен на людей и старается приносить другим добро - через призму своего мировоззрения, но всё же - в тех или иных его проявлениях. Обычный добряк, оказавшийся не в то время не в том месте. Большое спасибо за прочтение, дорогой читатель. Я очень сильно надеюсь на то, что моя работа в процессе прочтения оставила положительные эмоции. Очень хочу увидеть комментарии по поводу квенты.
Привет, пузырьки. Прочитал я твою квенту. Оставила она меня в смешанных впечатлениях. Давайте начнём с качества написания. В первой главе мне в глаза бросается перегруженность предложений, от чего мысли мешаются и приходится перечитывать некоторые из моментов. Как пример: Стоило бы разбить предложение на несколько. Понимаю, что хочется показать красоту всяческими оборотами, но в некоторых моментах перегибаешь палку. С орфографией всё в порядке, могу заверить. Где-то заметил несколько неверных запятых, но не так критично. Теперь по самой истории. Персонаж читается, его характер понятен. Ему веришь и сопереживаешь, а это главное. Но опять же, объём. Описание жизни - дело понятное, хорошо. Но история, которая дала толчок к отшельничеству, должна подаваться, как я считаю, на контрасте. Было бы неплохо перед тем моментом, как его приютил Григорий, вставить ещё cюжетик, в котором покажут на примере, как его недолюбливает общество (понятное дело, недавно вортигонты человечество кромсали по приказу Нихиланта), как его может бьют и гонят ото всюду, а только после этого вставить этот лучик надежды в виде Григория. Мне нравится история с жизнью его в квартире, но подвести как-то бы к этому. Да и первую встречу переработать, показать, как он после приспосабливается постепенно и по чуть-чуть начинает проникаться доверием к этой семье. А потом сыграть на эмоциях и не "взял, обиделся и ушёл из квартиры", а "Эта семья его выкинула, как щенка, который перестал быть нужен". Исправишь это и будет образцовая квента на выбранный вайт-лист, я тебе это обещаю. Удачки!
Спасибо, что откликнулся, дорогой. Да, перегруженные оборотами и словами предложения - мой конёк, и я хз, как это исправить так, чтобы не превратить весь текст в бессвязные огрызки предложений в 3-5 слов. Может, ещё пройдусь по тексту, попробую порезать его где-нибудь на выходных. Посмотрим. Конечный сюжет вообще был сумбурным и спонтанным. Изначально вводить в историю людей я вообще не планировал, но на этапе написания что-то щелкнуло и вот оно. И я также соглашусь, что повествование довольно скомканное и рваное. У меня было в планах дописать ещё пару небольших эпизодов, но сначала я не знал, куда их пихать, а потом не знал, как писать. Отложил в долгий ящик. Благодарю за комментарий. Если найду силы - поковыряюсь во всём этом и что-нибудь прикольное сделаю. Посмотрим.
Проведена ещё одна вычитка. Добавлен текст в третью главу, в некоторых местах исправлены синтаксические ошибки, а очень сложные предложения в некоторых местах поделены на более простые. Считаю, что квента завершена и готова к проверке. Вариант, скорее всего, уже окончательный.
Этот момент будто бы ни к месту, так как сразу после фразы: "Дела пошли хорошо, идиллия, все дела" начинается переломный момент. Его бы запихнуть в начале третьей главы, но переработать в духе: "Ну, он жил c этого момента вроде бы нормально, но были конечно и трудности. Так в один из дней..." и дальше описание сцены с хулиганами. Или ещё вариант. Сцену с хулиганами отделить и выставить за скобки, описать её ещё до встречи с Гришей. Так как тоже непонятно, как его так били, а его как бы человек-друг ничего с этим не делал.
Возможно. Я сдвинул момент с идиллией просто в верх третьей главы и чуть подкорректировал в некоторых местах.
UPD 06.07.22 Финальная, окончательная вычитка на трезвую голову спустя долгое время после написания. Большая часть опечаток устранена, кое-где добавил объёма, где-то убавил, подрезал и поразбивал некоторые предложения. Уже точно окончательный вид квенты.
Устранил небольшой косячок, который при правильной постановке вопроса со стороны проверяющего смог бы сделать квенту неликвидной мгновенно. Рад, что его никто не заметил. Теперь вариант точно окончательный. Редактировать работу более не намерен, пусть всё идёт своим чередом.
Итак. Ознакомившись с сия работой и уточнив все интересующие меня моменты у представителей Главной Администрации - могу приступить к оценке. Сама по себе квента не является чем-то из ряда вон выходящего, за исключением пожалуй одного достаточно редкого момента... Юного вортигонта. Я долго не мог подобрать конкретный ответ, возможно ли это в реалиях проекта - рождение новой особи вортигонта. После краткого диалога - оказалось что это допустимо. Оставим за рамками работы момент с рождением, ведь обоснования для этого найти сложно... Это где-то в параллельной материи, пропустим. История же не хватает за голову, пытаясь утянуть через свои текста. Не закручивает в водовороте событий или рассказывает что-то истинно уникально. Нет. Она не про это, а про обычного изгоя общества. Особь, что отличалась от остальных и по сути своей являлась белой вороной в грубом и жестоком мире, ещё до того, как он был порабощенным чем-то инородным. Скромное выживание, необычная стилистика подачи всего через эмоциональный удар в квартире - сделали своё дело для оценки. Не знаю что ещё стоит тут сказать. Получив от автора информацию о наличии ВЛ-а вортигонта-раба, могу лишь отписать следующие: Создание персонажа одобрено, история перемещается в архив. На этом всё.
