Старый, но прекрасный захваченный мир

Дело всё происходило в давно залитой прохладными дождями, где простирающиеся кристальные в своей чистоте лужицы, наполненные лестной росой - отнюдь не редкость. Округа состояла из сугробов падших переливающихся янтарём листочков, пушистых кустов, что повсеместно окружали, да ничуть не менее пышные шубы деревьев, кроны коих простирались за далёкий горизонт, а на краю его виднелась огромная башня, всё уходящая за небеса. Странные кабеля от неё шли, летали с нею различные силуэты, что-то крупное переносящие, но это не столь уж и тревожило. Средь краёв живописных так же простирались страшные по своему виду, а так же звуку возможные существа судя по своей конструкции, кои были сбиты беспощадно. Лежали трупы, под ними марево крови, а рядом машины военные рода человеческих, уже пришедших в негодность. Животных диких мало из тех было, к кому уже привык глаз человека. Лишь мелкие в лице птиц, насекомых, и чуть млекопитающих, а в реках всё резвились странные извилистые черви, что заменяли собою рыб, ибо из них в воде ни одна не проплывала. Но даже это и посметь не решалось помешать Природе-Матери. Торф и грязь под ногами распадалась на складки, оставляя за собою нарисованный стопой след всех различимых оттенков. Средь сих наполненностей родимого мирка, сквозь упругие ветви теплилось не менее завораживающее светило, кое люди издревле пожелали прозвать солнцем. Оно освещало всю ту подаренную господом в виде подношений радость, что состояла из самых жарких и манящих сердце красок. Всеманящий холст, по которому в эйфории скакали солнечные зайчики, всё никак не мог нахвалиться своею изобретательностью, словно множество художников пожертвовали последние палитры для написания столь большой картины.

В этой пуще свои корни давно пустила слегка дряхлая и подкосившаяся бутырка, засовы на окнах коей творили образ об руку с потёртыми узорами на крыльцах крыши вперекор с башней дымохода. Рядом были разложены в дорожку упавший шпон вперемешку с головками малых цветочков, чьи венчики вздымались вверх, к тянущему солнцу. Внутри сей конструкции человечьей находилась мелкая комнатушка, что оборудованная под холл была вместе со всеми её прелестями: конструкцией из вялого древа, камина пепельного окраса с доживающими последние секунды углями, и растительностью в виде потухших кустов ручных. Последующая комната изображала усыпальницу житья абсолютно поголовного, где конструкция мало была отлична от ранее представленных комнат варианта, лишь отсутствием чувства навязчивого неуюта, да прочими вещицами, что под контекст мало как подходили. На погнувшейся кровати с одеялом из толстоватой хлопчатобумажной ткани лежал поселенец - русый сибирский мужик, с достаточно обширной бородкой и понемногу отходящей щетинкой, обладавший менее гладкими чертами лица, а на носу имел давящий пластырь подходящего размера, посередине сопла которого располагался увесистый по своему объёму шрам. Брови толстые, хмурые, руки сжаты в кулаки.

Трель местных птиц, что засели на ветках, разбудила хмурого жителя этих краёв. Он, в свою очередь, незамысловато подтянулся к крыше, слегка проморгал и лениво двинул в сторону выхода из своего места упокоения. Тьма окружала каждый опадающий под её взор объект в этом месте, распутываясь медленно и плавно, словно длинная паутина. Щёлк затвора защёлок на окнах за собой повлёк поступление обматывающих и притягательных лучиков солнца, которые через основу всей конструкции окна прокладывали свои оттиски на скрипящем паркете. На яркий свет так же попал самозарядный карабин Симонова, кои была вогнана в угол столешницы, где была офицерская фуражка, два не столь замысловатых в смысле, но в названии ордена, медаль. На своё тельце леший накинул дублёнку, сапоги резиновые, а за плечо ремешок с оружием.

С подобным видом, тот вышел на свежий воздух и полной грудью вдохнул, чувствуя каждое малейшее от того ощущение, что позволял ему организм. Ранняя весна сгоняла чахнущую над златом красоты всего окружения зиму, отдавая от себя все свои прелести. В это время как раз-таки мелкие животные, кои смогли прожить ужасную войну начали покидать свои уютные жилища, где скрывались от невзгод погодных условий. Умелое и подкованное в деле своём человеческое отродье стало приводить в действия казённые механизмы по помощи в отлове дичи, кои отличались малой громоздкостью, но сообразительностью. Обежав периметр сего местечка, тот просто принялся медленно и спокойно, будто дома выхаживать и высматривать разные движения в траве. Любовь к охоте на всякую лесную тварь теплилась и развивалась с самого рожденья, и будет грешно заявить что та хоть на каплю угасла. Но подобный настрой был редко разделим, по сему столь избитые понятия как крупные скопления людей что извечно торопились кто-куда, здания наивысочайшие, что закрывали своей тенью благодати солнечного излияния, да городская суета, своей бессмысленностью коя только и делала что раздражала тех, кто хотел насладиться дарами рассекающей землю природы.

В одно прекрасное время, коль уж охотничье порождение стало потихоньку дремать, хлопнул один из механизмов человечьих по всему лесу с большим шумом. Это достаточно быстро пробудило сибиряка ото сна и заставило начать действовать. Тот уж сколь мог - так и аккуратно подбирался к месту скрипа ловушки, дабы никто его не мог сразу уж так приметить. На месте цели, которая угодила в капкан стальной, оказалась странная животинка. Строение схоже с собакой огромной, на месте лица, а именно глаз было множество выпуклостей каких, на горбу насечки голубые, а ноги тощие. А как завопила эта тварь, так половина леса уже была в страхе первобытном. Взъелись птицы, начали улетать. Крик разнесся далеко и что самое интересное, так это то, что он умудрился сильно толкнуть лешего в дерево, пока само порождение сатаны с передавленной лапой смогло выбраться и начать побег от смерти. Но не сильно оглушённый растерялся, поэтому встал быстро, приподнял ружье своё и поджал крючок, от чего кроме визга лесные слышали ещё хлопок пули. По всей видимости он умудрился всё же попасть четырехногому в самую тушу, от чего он с грохотом об размокшую землю упал.

Русич не решился всё же сильно мельтешить, собственнолично подошел к паразиту и стал своей правой рукой без смелости с маленьким опасением, в готовности отходить, водить по телу мёртвого существа, кои уже даже не дёргалось в предсмертных судорогах. Поскольку это единственный улов который вообще навскидку попался, охотник не очень требовательно помыслил и забрал добычу, отправляясь обратно в свой дом. Там же он разложил все вещи по местам, достал из-под комода старенький, ржавый самоварчик, залил туда водицы, чайка докинул, в топку подсыпал угольков, зажёг всё это дельце и стал просто смиренно ожидать на стульчике из тёмного дерева. Сибиряк учтивый иногда поглядывал на добычу, раздумывая как её так разделать, ну уж когда самовар начал кипеть, русый подхватил одну чашку, но случайно локтем разбил другую, от чего недовольно выдохнул.

После прекрасного чаепития, кои прервал простенькую суету жизни охотника, русич поднялся с мелкого стульчика и приподнял свою фуражку за козырёк. На нём красовался красный стёртый орден. Он примерил свою фуражку и закрыл глаза, после же выложил обратно. Делать нечего, так он вышел на крыльцо своей избы, немного приподнял свою черепушку прямо к душистому небу, пододвинул кресло-каталку к себе и попросту уселся на него. Коль уж грешить - он был достаточно мечтательным, даже не взирая на его возраст. Всегда было по-домашнему попросту укрыть свой взор и грезить на не достигнутые в жизни высоты, на которые ты так хотел взобраться. Рядом с ним было его любимое ружьё, кое он достаточно миловидно прозвал "Наташа", что и было начертано иглой простой на месте приклада. Красоты не переставали радовать уши, лёгкая щекотка проходила по ушам от лестной симфонии, которая завлекала к себе. Даже странные животные и изредка высвечивающаяся ярко-кислотное мерцание, кое было раньше, но уже не появляясь не могли нарушить этот рай на земле. Никто никогда не притронется в живую и не почувствует красоту всей жизни в подобном месте.

Но полил дождь. Теплота и краски жизнерадостности сменились на тоску и холод, птицы с ужасом начали скрываться в гнёздах, кусты грозно зашипели, а все собранные листья начали в унисон улетать со своих пригретых мест, лужи становились всё больше и больше. Слякоть начала растекаться от людского шага, а из нагрянувшей темноты проявился вездесущий туман, что жадно впивался в окружение. Русич огорчился, помотал головой и сжал деревянное окончание своего карабина. Без своего мечтания, тот вернулся в серо окрашенный дом, под каплями дождя который стал прогибаться, сложил неаккуратно присущие вещи, роняя различные владения на пол, кои лишь с грустным треском разбивались, да и вернулся обратно в свою опочивальню, где закрылся одеялом, лёг головой на подушку замшевую, да и стал с храпом сильным видеть сны, отдыхать. Дождь же становился всё более буйным...

Разбудил же его гласный рёв существа неописуемого. Русич навострился, привстал, да оглядел свой дом. Приподнялся лениво, потянулся, схватил одежду и вышел обратно в холодный холл, кой освещался лишь сыреющими красками из полуоткрытого окошка. Натянул тот шапку с дубленкой, подхватил самозярядку, и на выходе захлопнул дверь. Зловещий туман стал гуще, ветер выл, но и это ничуть не отпугнуло сибиряка. Со смелой походкой тот обошёл края домишка, поджимал свою винтовку, так вот беда; крик страшный, человеческий, заставив его больше быть чутким. А звук то был далеко, из мрака доносился. Но и даже это не русича не спугнуло, и тот, прохрипев, двинул сквозь грязевые кучи, оставляя следы точные, окрашивая обувку свою все больше в коричневый цвет.

Ближе к месту где и был жутчайший вопль, вновь послышался треск механизма охотничьего, от которого послышался рык. А сибиряк согнулся, да к скрипу направляется. На месте выкриков же сидела женщина, что закутана в обноски, вся запуганная, мокрая и покрытая грязью. Подняв взгляд выше, сибиряк завидел также, что в сети угодила тварина заморская, с облезлой кожей, видным скелетом, висящими сухожилиями, да хрустящими костяшками! А на голове был мешочек странный с ногами тощими, впился в тело. Извивается, ёрзает, прикрикивает что-то. Не мучился с ним сильно мужик славянских кровей, лишь пред смертью создание безобразное залп услыхало, да покинул её тело дух, оцепенев телом. На голове же отросток прискулил тихонько, отпустил мертвяк и сам брюхом к небу устроился. Но вот беда – услышал мужик ещё один рёв и недобрый шелест кустов, а это всё ещё подобные порожденья, одно из которых, как вожак, отпрыгнула на пятки и, да что было мочи завопило. Бросились они все на русича, да тот и сам не растерялся, начав громогласную пальбу, да с каким чувством! Метко, ловко, но и тварюг было в достатке. Как со спины одна подобралась, да принялась спину стрелку лапами мельком разрывать, одёжку потрепав, но был застрелен, стоило лишь отскочить. Охотник тут приметил, что в конструкции тел этих диких созданий уязвимое место именно тот самый отросток, что вечно дёргался у них на голове. Странное чувство у него возникло от мысли, что на одном теле сразу два организма-то таких. Но вожак всё вдалеке шевелился, морду на русича свою поднимал, усмехался. Первая проба его верности стал удар прикладом, от чего облезшая тварь с визгом назад отступила, а в другую пуля со свистом прилетела.

Как оказалось - да, эти "мозгоеды" и вправду уязвимая сия часть, которая, что забавно, никак не прикрыты. Четверо же были как минимум быстро убиты, без лишних мучений, но вот пятая подобная тварь выбить из рук сибиряка винтовку умудрилась, да как дала "пощёчину" своими острыми когтями по плоти человеческой, аж Охотник на колени пал. Но как на зло, очередная партия злощастных ударов, от которых Русичу ели как удавалось уворачиваться, кому-то давая кулаком в ответ. И вот, восходящая на своём пике мертвечина в лице вожака стаи, словно Арарат, возвышалась над поверженным Охотником уже в предвкушении его жалостных предсмертных воплей. Вдруг, с земли воспрянула духом женщина, дав себе знать как нельзя кстати, и обхватила карабин своими тонкими руками, и трясущимся пальцем ели как поджала крючокок, разнося в клочья плоть представителя отвратных созданий. От отдачи выстрела орудие выпало из её рук, от чего девчушка прикрикнула, но полуживой скелет пал замертво от этого выстрела.

Леший отряхнулся, прижал раны и поднялся на свои ноги, всматриваясь на эту кучу. Девушка лишь прикрыла руками глаза, думая что тот и её прикончит, но Охотник лишь протянул ей руку, приподнял, а после взвалился на её хват. Вместе с ним и барышня чуть не упала, но устоять на ногах смогла. Пошла она в сторону, откуда Русич прибыл, и дотащилась до родной избы подкошенной, в пути ей помогли им же оставленные следы, поэтому дом отследить было не трудной задачей. Дверь была открыта, уложила дама Русича на кроватку, да стала народными методами лечить его от нанесённых ран. Чуяла она в своём сердце - не может оставить подобного человека в беде, ведь он выручил её в столь ужасающей ситуации. Лечение проходило неспешно, аккуратно, видно было что в этом деле особь женского пола была вполне опытна. В сумке лежали маленькие смятые пластыри, спирта чуток, да божья молитва. Врачевание, всё же, закончилось успехом, хоть тряпье спасти и зашить от всех нанесенных ран не представлялось возможным, ведь швеей та уж по своей натуре не была. Окинулась баба - куда деваться, легла в угол кровати Лешего, облокотилась. Посмотрела в окошко, а дождь там всё утихал да успокаивался, так и ушёл. Заснула она - устала от своего похода.

Наступил новый день, новая пора. Дождь утихомирил свой пыл, тучи нависшие мимолётом расходились, а из-за них показалось родное солнце, своими лучами которое окропляло лесную чащу. Животные мелкие с восторгом возвращались в свои знакомые места, воротя с собой чудную симфонию. Умиротворение снова охватило это место, оглянешься - всё будто как было, плохого словно вовсе не бывало. Баба у края кроватки же с сопением приподняла головку свою к верху, оглянула окно, да чуть натужно потянулась. Та и не сразу вспомнила как попала сюда и какими методами, но сразу же посмотрела на кроватку. Немного почесала она свою тыкву, да понемногу припоминала вчерашний день, спохватилась, вскочила и стала трясти лешего, смотря ему в лицо. Уж сам он не сразу проснулся, но схватил ручки бабёны и грозно очи приоткрыл, не из приятных уж был подобный способ пробужденья. Отпустив её конечности, тот на ноги привстал, лениво подтянулся и поводил взглядом по телу. И тоже без точной обрисовки того дня он и сам дивился, откуда ж у него столь много закрытых ран и телесной боли. Но посмотрел он на барышню, и внезапно улыбнулся, ведь логически понял, что та, по-видимому, смогла спасти его жизнь. А ответить она никак не могла – и сама не знала, что можно в подобной ситуации толкового сказать, и лишь его приобняла. Спасение чужой жизни - великое, а главное благородное дело, которое стоит своих затрат. Отбился он от дамских объятий, чуток покраснев, и прошипел - чуждо ему было видеть подобное, поэтому взялся он за старенький свой самовар, подкинул угля чёрного, залил водицы морской, да чая сверху. Всё это стало кипятиться, а он и вспомнил - где же карабин? Оглянулся, посмотрел на женщину, а после обратно на столешницу. Всё же была она на своём родном месте, никто её не утащил, лишней царапины на корпусе нет, что охотника вполне радовало. С падением других вещиц тот смог выхватить две последние уцелевшие кружки, залить в них чая вкусного, да не без вкуса испить. Залил он пустое брюхо, одел порванную одежду, да собрал хоть как-то свой головной омут. Слегка он кивнул бабёне и уставил на неё свой мимолётный взгляд, а та лишь посмотрела-то на него грустными очами, присела в дальний угол комнаты, да что-то прискулила себе под нос. Покрутил мужик отрицательно головой, привстал, да принялся в замхлой столешнице рыться. Средь всего мусора прошлого бытия лежал себе маленький пистолет, на вроде Макарова. Он хотел, по началу, просто отдать ей сию вещицу заковыристую, но тут взял да задумался. Сжал он в своих крепких руках оружие человеческое, махнул ей ладонью, и, сквозь вопросительный взгляд, подошёл. Протянул Сибиряк отродье технического производства, а та его держа всё и смотрела, да недоумевала.

— Это мне?... Но я же... Не умею стрелять...

Раздался тихий и хриплый голосок, кой разбавил картину тишины во всем сием чертоге. Про себя мужик лишь прошипел, да и вышел из дома своего.

Уже снаружи, вне хором, он уже дамочку ожидал. Та уж выглянула удивлённо, а после подскочила к нему. Яркий свет звезды земной озарял лесок и его округа, пока птички всё пели свою великодушную трель. Поджал тот к себе свою винтовку, да кинул палец указательный в сторону ствола вырубленного. На нём одиноко стояла уже давняя отстрелянная банка, в коей дыр было столь в достатке, что можно было чётко выразиться о давности её в лице верной мишени. Протянул он даме патрон медный, звонкий, а та их покрутила, и всё ещё туманно представляла как всё это работает. Расстроило это чувства Сибиряка, но отнюдь не критично. Закинул он на ремешок свою "Наташу", потряс её слегка, а затем выхватил прямо из рук мелкий калибр, да так что девушка аж завопила от неожиданности самой ситуации. Скинул око своё Русич, да приподнял левую губу. Ловким движением руки своей он обнажил магазин от ружья меньшего самого, зарядил пару патрон в обойму, мизинец поджимая, после обратно всё это сложил, да бабе протянул. Так уж сильно она не хотела принимать подношения, но всунул он ей в руки тощие самостоятельно вооружение, их легонько приподнял, да указал на саму мишень. Поджал он ей руки, выпрямил хват, да слегка к ней приклонился сквозь отталкивающие ощущения. А та, всё ещё в недоумении, пытается слегка самовольно прицелится, но томное дыхание ей, всё же, помешало, да и кинула она это дело, смиренно опустив свои руки. Увидела же она что Леший разозлился, после сама попыталась повторить что ей он попытался показать, да поджала правым дрожащим пальцем спусковой крючок. Хлопок громкий пронёсся по былой тихой лесной чаще, от которого в страхе разлетелись перепуганные птицы, что взмыли в направление прямиком к блестящим небесам, а девица, в свою очередь, чуть не выронила своё ружьё. Русич уже даже и не пробовать всмотреться в результаты, но с удивлением увидел, что попадание было вполне даже чёткое, а баночка мелкая уже звонко билась в слякоть, окрашиваясь в коричневы цвета. Приподнял он слегка бровь, монотонно подойдя к месту падения пробитой вещицы, и прокрутил её. Результат обрадовал Охотника, но тот решил водрузить её на место снова, дав барышне понять, что, всё же, закрепления уже изученного не будут лишними.

— Меня даже никогда не пробовали учить, но чувства всё равно смешанные...

Со смешком да выдохом проговорила девушка, но мужик кровей сибирским полностью настаивал на своём, чтобы девица повторила свой удручающий опыт. Встал он рядом с нею, подхватил "Наташу" дулом, указал на поднятую жестянку с оттопыренной крышкой, да стал ожидать последующей попытки. Её де опять напрягла сильная близость с мужиком-то таким, сбилась она с мысли мимолётной, да и выстрелила та куда только ей глянулось. Понятное дело, что опечалило подобное Русича, покачал он своим челом, да ещё раз, и посильнее, сжал своё оружие. Решил он ей показать всю суть задачи – подкинув ранее пробитую жестянку над собою, прицелился слегка, да и на лету подстрелил пробитую баночку, да и упала она на тоже место, всё с тем же хлюпом. Немного наклонился Сибиряк, и вновь показал на старое место, где уж не было старой мишени. Снова он подошёл, поднял мученика, и положил на пень дуба с интересным и извилистым узором, вернулся назад и прокрутил ладонью, подкинув на плечо ремень карабина. Дама выдохнула, слегка встряхнулась на ободрение, что несколько удивило охотника, ибо сразу в след тот передал ей ранее разысканный пистолет. Приподняла она дуло со сжатыми руками у рукоятки, да сжала что есть мочи крючок оружейного затвора. Очередной выстрел вновь потревожил обитателей леса, но вот банка снова опала на землю. Очередная гильза без своей пары с грохотом свалилась на земельцу подкосившуюся, пока юница достижением своим была обрадована. Утешило мысль другую Лешего о ней, да зашёл он обратно в свою дряхлую избу. Из той же столешницы тот достал магазин да маленькую тележку патрон вдогонку, и вышел обратно к девице, протянув всё оставшееся добро, которое у него было ещё с Тех Самых Времён. Показал он ей на место мишени, а после прокрутил рукой, а баба лишь одобрительно кивнула, ведь поняла, что говорит он про тренировки со стрельбой. Всё же оставить её просто так он не мог, но вот попытаться наставить - дело плёвое. Как только тот смог хоть немного разобраться со своею обузой, он напоследок быстро прижал её к себе, хоть и было это для него это мерзопакостно, да удалился в сторону он, в глубокий лес, уж более ему знакомой, кои никогда не предаст. Женщина была поражена и по первой её охватывало смятение, и хотела только та попробовать его догнать, да вот только поздно уже было - ушёл он, даже слова не проронив. Было для него это в диковинку, хоть с кем-то пытаться контактировать, да вот только не хотел он даже этот опыт впредь уж повторять.

Жест сей не столь поддавался комментированию, но по виду её было вполне понятно, что та была простой путешественницей, не имеющей личной гавани спокойствия. Поэтому тот через странное чувство решил оставить её наедине, всё же и сам он не столь любил чьё-то излишнее присутствие, что уж попытка обучить кого-то стрелять стало тому подтверждением, и попросту покинул свой домишка, в коем он уж явно засиделся. Оставить возможность жить здесь другому, более слабому, казалось ему правильный решением. Всё же сибиряк был более крепок, чем она, потому и двинулся тот в далёкие края. Путь он держал куда глаза глядели, главное чтобы было просто, без всяческих излишеств, где можно было освоиться и продолжать заниматься любимым делом в лице охотного промышленья. Леса дремучие никак его не отпускали, везде возвышались величественные кроны деревьев, сквозь которых ветерок проносил на далёкие расстояния прощальный шелест умиротворяющих листочков. В низине были разные травинки завораживающие, кои только сильнее начали цвести, роса кристальная на них образовывалась, и стекала та непринужденно на землю влажную. Живописность места подобного всё больше охотника умиляла, который держал курс всё далее, вперед, без остановки, хоть и виднелись минувшие мгновения страшной войны, в коей повезло ему и не участвовать.

Вывел путь его на склон, в жерле коего протекала речушка, в которой располагались валуны. Над спуском пролетали чёрные птицы, разбавляя картину зеленеющего леса, а в низине бегали странные создания, кои по структуре были сходны со знакомыми отродьем четырёхлапым, кои ранее ему в капкан попался. Всё же Леший понимал, что контакт с ними может кончится плачевно, посему просто обошёл их без задней мысли по пути иного спуска. С этого пригорка хорошо виднелся дальнейший путь, через который проходили пару шахт, лесорубок заброшенных и разрушенных, а вдали вроде как по очертаниям виднелась часть каких-то скал, за которыми должна была осуществиться дальнейшая их жизнь. По этому пути Охотник возжелал пройти, пройти и хотя бы попробовать освоиться, подумал леший, потирая карабин, и непринужденно продолжая своё похождение. По дороге тот собирал разные вишенки разноцветные, кои не были отравленными, питательные ростки, да дичь отстреливал инопланетную на оставшийся патрон, срезал куски и складировал всё в рюкзак увесистый походный, который взял ещё при уходе с дома. Добро всё это конечно там рассыпалось по окружности доступной, но это не сильно было проблемой, главное что провизия была на месте.

Дорога же всё продолжалась и продолжалась. Прошло достаточно время, щетинка на подбородке Русича сильнее отросла, и стала более шершавой по ощущениям. Патроны в карабине самозарядном уже заканчивались, а еды по пути становилось меньше и меньше, иногда приходилось останавливаться и наточенной палкой пиявок этих ловить. Поэтому остановился он, ногой потопал и стал мелкий шалаш сооружать из подручных материалов, которые только ему только на вид попадались. Пару палок, некоторые из которых влажные были, листочки, всё это было на опорах в виде двух деревьев которые были удобно расположены напротив друг-дружки.

Процессия эта изрядно затянулось, да со спины к Сибиряку подобралась болотное чучело, аж в два метра ростом. Глаз было четверо, и все они заливались красными цветами, а из груди третья рука нарочито торчала, порою движимая в разные стороны. Копыта его в лице ног выступали, когти острющие, а тело измазано всё было в грязи. Поначалу навострился Охотник, пригрозил карабином, а копытноногий лишь прошипел странные словечки, которые Лешему даже не факт что и были знакомы, а после отошёл назад, да приподнял свои когтистые лапищи. Сильной агрессии какой-то он не проявлял, поэтому приподнял бровь Человече, винтовку свою опустил, и встал спиной в упор к шалашу. А внеземное создание, в очередь свою, лишь протянуло лапу с недостающей горстью листов, что не без опаски, но всё же принял Сибиряк. Шалаш уж был достроен, а дело стремилось к ночи, личность новая тому на сильно ломанном языке поведало своё имя исковерканное, и что их прозывают "ворт-тигонта-а-ами". Выслушал Охотник это всё, предложил перекусить своему новому знакомому, но вортигонт от подношения решил отказался, ещё раз что-то сказав на своём языке заковыристом. Всё же поделившись он нужной информацией, рассказал про уголок, где человек может найти упокоение в своих мечтаниях о спокойствии. Местечко это было как раз по курсу, куда и в первую очередь направлялся Леший. Пожал ещё раз лапу вортигонту, хоть подобные существа со складом ума в подобное время были в диковинку, да и воспринимал он их по своему, почесал мужичина голову, укрылся своей дубленкой порванной, и сжался в мелкий клубочек с кабелем, да задремал. В эти моменты он мыслил над этим местом.

Очередное утрецо наступало, уж даже более солнечное, чем казалось Охотнику. Поднялся он лениво, потянулся, повертелся, да решил припасы осмотреть. Воздух же, в свою очередь, был холоден – поздно было уже костры разводить, свезло ещё что никто не заинтересовался им. Хоть спасало то, что в наличии была подстилка из листьев, да достаточно толстая одёжка. Пододвинул он к себе свою "Наташу", приоткрыл рюкзак запачканный, достал всю ту еду, которая ещё не успела испортиться, и решил он ею позавтракать. Как только трапеза к концу подошла, Леший ещё раз проверил содержимое ранца своего, сильнее взбодрился, сжал в руках винтовку и со свистком бодрящим начал путь. Уже достаточно долгое время он в походе был, до места нужного было, казалось, рукой подать. Оставалось пройти не столь уж много, да и чувствовался привкус новых ощущений от неизведанных мест. По пути иногда встречалась фауна внеземная, к которой он всё сильнее привыкал, в лице инопланетной животинки, да и простенькие организмы, в лице птиц да насекомых каких. Хоть некоторые старые виды и оставались далее сосуществовать, но множество обыденной для подобных мест уже мало где посчастливиться повстречать. Да и если вообще встретишь. Поэтому наполнение осталось лишь из подобных вот существ, вроде "вортигонтов", которые собой заняли места былого величия животного мира, да более и ничего. Но хоть остались те самые трели, что успокаивали мысли, давая чувство умиротворения даже в подобные моменты, когда люда практически не встретишь. Русич до сих пор задавался вопросом - что же это за здание такое огромное, которое возвышается над всем живым в тёмных тонах? Он никак этого не мог понять, по сему и долго размышлял над этой темой. Тем же временем его поход уже подходил к концу. Он, наконец, дошёл до намеченного местечка, о котором ему вещал двухметровый представитель разумной фауны… А это было частью какого-то пустыря из песка. Спрыгнул он аккуратно вниз со скалы вместе с подручными материалами, оглянулся, прошёлся не то чтоб далеко, и завидел он ворота что были приоткрыты, и решился тот через них пройти, да оглянулся.

Другая часть этого места была ещё и заселённая, что не шибко могло его порадовать. Вдалеке виднелся океан, а по ту сторону далёкие, закругленные части материка. Но куда уж деваться, тут хоть было тихо. Можно устроиться и просто отдохнуть от всего, что он успел пережить за этот поход. Сыпучие пески под ногами, волны давали знать о живописности этого места. Иногда вылезали извилистые "жуки" в толстом хитине, которые жужжанием лишь к себе внимание привлекали. Это и стало основной целью охоты Сибиряка. Патроны он у местного раздобыл, старик разговорчивый, для него надоедливый. Да и начал тут на долгое время жить, до наших моментов. Характер его не столь изменился за это время, всё так же в одиночестве он продолжал таить свои идеалы, молчание сохранять, продолжая мечтать о том старом великом мире, который захватили оккупанты.

SteamID: STEAM_0:0:198823980.

Ремарка - квента на беженца.

 

А разве погоду при Альянсе не запретили?

 

запретить погоду!

 

Миссклик по "мне нравится", насчёт погоды.

По описанию самого окружения и квенты понятно, что все события происходят далеко от 2020-ого, после окончания самой войны и возвышения на пике Альянса над поверженной расой. К тому времени могли уничтожить и флору, подавить самих гражданских, но возникновение подавления погоды - дело сомнительное, ведь Цитадель не успели достроить как таковую.

Вопрос в другом - а как же её строить будут? Альянс осушал океаны, вырубал леса, подавлял любое погодное колебание лишь для приведение основной части внеземной армии в действие. Но в тоже время к работе могли привлекаться транспортники, штурмовики (не в привычном нам варианте). Об этой теме можно рассуждать долго, так как точных описаний на руках ни у кого нету. Возможно я что-то упустил, можете подправить в случай чего.

 

Upd.

Добавил пару абзацев, подкорректировал текст в одном месте. Жду дальнейшей критики!

 

Погода типа дождика уместна. Скоро прочитаю.

 

Привет! Мне тема понравилась, стиль сказа конечно сложный, но сделан неплохо. Но всё же следует поработать над этим, не используя его чрезмерно. Персонаж раскрылся, путём описания, поступков. Он не плохой убийца, а обыкновенный человек, который делает добрые дела молча. Он живёт для себя, но научил девушку обороняться, оставив ей убежище, и дав ей некий шанс. Очень интересное решение, ведь он мог её просто бросить, вот, изюминка персонажа!

Имеются некоторые недочёты, (нет, не с погодой) диалогов маловато, в будущих работах естественно надеюсь их будет больше, да и чуть больше персонажей внедрять нужно. Описывать, рассказывать - Это всё здорово получилось, будто прочитал интересную историю, в стиле некой сказки. Коротко и ясно: Мне понравилось, одобрено! Но мои замечания впредь надеюсь учтёшь, для следующих возможных работ!